Кровь избранных - Страница 48

К оглавлению

48

Юй Хуа появился в прекрасно сшитом белом смокинге, с широкой улыбкой на лице. По дороге Шань Чу взял у соседнего столика стул и уселся рядом с конкурентом, не дожидаясь приглашения. Дерюйтер стал за спиной у босса.

— Добрый вечер, Ту, чему обязан твоим визитом? — В спокойном голосе Юй Хуа сквозила едва заметная ирония.

Гость погладил широкий лацкан шелкового вечернего костюма, представлявшего собой некий гибрид западной и китайской моды.

— Пришел взглянуть на твой ресторан. Мне о нем рассказывали много хорошего, и на днях я, может, куплю его у тебя.

Глава Триады мрачно кивнул, словно ожидал подобную провокацию, и сунул руку во внутренний карман пиджака. Телохранители за спиной Ту Юэшеня напряглись. Юй Хуа между тем достал из кармана серебряный портсигар и закурил тонкую ароматную сигару.

— Зачем ты притащил с собой двух дрессированных обезьян. Ты гость, следовательно, находишься под моей защитой. А для зрелища у меня есть кое-что получше.

Он кивнул головой в сторону сцены, где под аккомпанемент оркестра очаровательная белокурая певица пела «Песню при свечах». Голос ее усиливала прекрасная акустика зала, руки выписывали в воздухе неуловимые и элегантные фигуры.

— Хочешь поразить меня прекрасными манерами и соблюдением кодекса чести?

Ту, развязно рассмеявшись, поднял голову и посмотрел вверх на цветное стекло в кованой железной раме. Под крышей помещались лампы с реостатами. По ходу представления свет усиливался или ослабевал, и потолок выглядел то утренним весенним небом, то пламенеющим закатом.

— Ты ощущаешь свое превосходство, правда? — Ту повысил голос. — Думаешь, загородился обычаями и поддержкой западных друзей? Береги это место! Шикарный бордель для американцев, куда нашим ходу нет! И ты еще учишь меня манерам?

— Любопытно… — спокойно произнес Юй Хуа. — Ты обвиняешь меня в собственных грехах. Не я разбогател, работая рикшей у японцев и торгуя опиумом за счет англичан.

Глава Зеленого Круга снова засмеялся:

— Роли меняются, и связи — вместе с ними. Твой последний выбор неудачен. Весь Шанхай потешается над неуклюжей попыткой влезть в политику, поддерживая коммунистов, бешеных псов без истории и перспектив. Ты не выбрал в друзья националистов и за это дорого заплатишь.

Он резко поднялся, опрокинув стул. Невозмутимый Юй Хуа остался сидеть, Дерюйтер продолжал безучастно стоять сзади.

— Твое время прошло, — у выхода из зала громко произнес Ту Юэшень, не оборачиваясь.

8
Шанхай, район около пагоды Лонхуа,
июнь 1922

— Мне нахамили в собственном доме. Никто не имеет права меня оскорблять, — сухим, бесстрастным тоном заявил Юй Хуа Дерюйтеру.

Слова Шань Чу долго отдавались в голове Ганса, шагавшего по темной улице. Рядом с ним шел Чжу Лай, один из наместников босса. Старинные стены и крыша пагоды Лонхуа Та хорошо освещались, когда луна выглядывала из облаков, и служили им ориентиром. Хуанпу неспешно текла слева. Плеск воды смешивался с шумом вечернего города. На поверхности реки вспыхивали неверные отблески, складываясь в полоску мерцающего света.

Четверо людей, притворяясь пьяными, поджидали Ганса с Чжу Лаем в нескольких метрах от храма, напротив лавки продавца ладана. Он часто оказывал помощь Триаде, и теперь в нем опять возникла нужда. «Идиоты, — подумал голландец. — Даже обычный прохожий сразу заметит, что они чего-то ждут. Или кого-то».

— Уходим отсюда.

Услышав сухой приказ Дерюйтера, китайцы поднялись, стряхнув с себя воображаемый алкогольный угар. С двумя из них Ганс уже имел дело. Имен, конечно, не запомнил, зато знал, что они ловко орудуют ножами. Первый выглядел мальчиком, а второй — его отцом. Их так и звали: Папаша и Сынок. Остальные — мелкие сошки, может, в первый раз идут на важное задание, но их выбрал Чжу Лай. А тот свое дело знал.

Не обменявшись ни словом с хозяином, все вошли в лавку и сразу направились в заднюю часть дома. Неприглядное помещение с циновкой из ивовых прутьев вместо двери освещала тусклая свеча. На столе, покрытом запачканной жиром скатертью, лежали два кольта, «смит-и-вессон» и «астра». Чжу раздал оружие.

Один из четверки, имени которого Дерюйтер не знал, обернулся к нему:

— А для европейского брата револьвера не нашлось? — Он засмеялся, обнажив выдающиеся вперед резцы. На шее и у корней волос виднелись темно-розовые пятна. Тщедушный придурок, изъеденный сифилисом.

— Я сделаю все, что нужно, и без него, — ответил Ганс и добавил, четко произнося слова: — И вы тоже не станете пускать оружие в ход без крайней нужды. Приказ Юй Хуа надо выполнить бесшумно и беспощадно. Вовсе не нужна пальба, чтобы каждый догадался: это дело рук Триады. Она не бумажный дракон на весеннем празднике.

Дерюйтер вышел, велев Чжу проинструктировать людей. Сквозь окно, завешенное синей занавеской, голландец оглядел улицу и стал ждать. Как Ганс и предполагал, прохожих было мало.

Примерно через час на улице показался глава Чин-Пана. По бокам шли телохранители, те самые, которых Дерюйтер видел в «Нефритовой бабочке». Донос достиг цели, но времени на подготовку у Триады не оставалось. Вечерами в одно и то же время Ту Юэшень приходил молиться в пагоду Лонхуа. Он не отличался большой набожностью, но после того, как занял самый высокий пост в иерархии «Зеленого круга», им овладела страсть к ритуалам.

Двое новеньких спрятались на другом конце улицы, чтобы подстраховать основную группу на случай неожиданностей. Чжу вместе с Папашей нападал на троицу сзади, а Дерюйтер с Сынком — спереди, выскочив из дверей лавки. Маленький китаец брал на себя охранника справа, Ганс — слева, а потом оба занялись бы главарем.

48